Название: Искренне твой, если сможешь поймать меня
Автор: Ketita
Переводчик: хомба
Оригинал archiveofourown.org/works/1068703 (разрешение получено)
Размер: мини, 4148 (в оригинале)
Пейринг/Персонажи: Эрвин Смит/Ривай
Категория: слэш
Жанр: флафф, альтернативный канон, любовные письма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Когда Эрвин служил в Военной Полиции, самое большое удовольствие ему доставляли оскорбительные письма от Ривая, которые тот посылал после каждого своего побега. Пожалуй, влюбленность была не самой адекватной реакцией.
Тема: Связи между людьми

Примечание: к сожалению, фик не вычитан, но если найдутся энтузиасты, желающие помочь, я буду только рада. Это мой первый блин.

читать дальшеВ свой день рождения Эрвин долго не мог проснуться. Он встал с кровати немного позже, чем должен был, и почувствовал, как его губы дернулись в улыбке, когда лица коснулся теплый солнечный свет. Тогда он поднялся, помылся, побрился — занялся уютной утренней рутиной, все время краем глаза поглядывая на окно. Он уже заметил белый квадрат, неуместно всунутый в щель между рамой и подоконником.

Как и в случае с любимым блюдом, Эрвин предвкушал удовольствие. Это был не первый раз, когда он получал послание, но предыдущие обычно появлялись случайно, приходили неожиданно. Единственный день, когда он точно рассчитывал на письмо, был днем его рождения. Это было что-то вроде договоренности, не нарушаемой уже в течение двух лет. Маленькая, но все же традиция.

Перед тем, как спуститься в столовую, он решил взять письмо, не в силах больше противостоять тому, что он обещало. В любом случае, следовало спрятать его, как можно скорее. Если кто-то заметит, то вся остальная Военная Полиция будет не в восторге от того, что он обменивается письмами с известным преступником. Они и так были недовольны тем, что Эрвин воспринимает свою работу всерьез — это и привело к его переводу. Его время почти истекло.

Эрвин бережно достал квадратик из щели, разгладил мелкие складки на бумаге. На внешней стороне этого дешевого конверта не было подписи, как и на такой же грошовой писчей бумаге внутри. Эрвин осторожно развернул ее. Аккуратно выведенные чернилами буквы располагались ровно на строчках, но почерк был незатейливым. Отправитель пытался сымитировать курсив, но ему не хватало практики. Одни буквы были соединены с другими, некоторые — лишь наполовину, а некоторые и вовсе стояли отдельно. Эрвин испытывал необъяснимую нежность к этому неуклюжему почерку.

Мой дорогой Эрвин, начиналось письмо. Эрвин остановился, задумавшись, как много времени прошло с тех пор, как он получал просто «Эрвин» в качестве приветствия. Он положил письмо на кровать и достал личную папку, которую завел на Ривая. Конечно, у него была и официальная, куда были занесены преступления Ривая, побеги, и все, что было известно о его личности и привычках. Ее он хранил в своем кабинете, на видном месте. Именно Эрвин был назначен ответственным за это дело. Другая папка стала его секретом, и в нее он сложил тридцать с лишним писем, которые получил за последние три года — с самого начала преследования. Эрвин вытащил эту папку из потайного места за кроватью и начал ее листать. Он отсчитал семь писем и вернулся к моменту трехмесячной давности, когда его только повысили до нынешнего звания. До этого «Дорогой Эрвин» сохранялось на протяжении двух месяцев, а предшествующее ему «Дорогой Эрвин, не самый дерьмовый полицейский» значилось лишь на двух письмах.

Эрвин, в свою очередь, перешел с «Уважаемый противник» к «Мой уважаемый противник», затем с «Ривай, мой уважаемый противник» к «Ривай, мой дорогой и уважаемый противник», а остановился на нынешнем «Ривай, мой дорогой, единственный, глубокоуважаемый противник». Ривай, кажется, находил его длинные приветствия забавными.

Любопытство было удовлетворено, и Эрвин вернулся на кровать, чтобы продолжить читать очередную часть.

Мой дорогой Эрвин,

О, гляди-ка, ты еще на год ближе к смерти, старикашка. Я надеюсь, ты чему-нибудь научился после кучи провальных попыток поймать меня, так что теперь ты можешь дать фору Жнецу. Но не волнуйся, ты такой боров, что он, наверное, не сможет тебя схватить. Смотреть, как ты летаешь на УМП — все равно, что смотреть на вальсирующую корову. Забавно, но неловко до невозможности.

Эрвин вспомнил первый раз, когда не смог поймать Ривая. Они загнали его в трущобы Сины, совсем одного: он отвлек внимание на себя, чтобы дать своим сообщникам возможность скрыться. Именно Ривай был их настоящей целью, так что Эрвин и его люди охотно последовали за ним. И тогда в глухом переулке Ривай отбросил свой плащ, под которым было спрятано УМП, и взмыл в воздух. Эрвин замер на секунду, ошеломленный одновременно его дерзостью и его красотой в воздухе. Ривай двигался, как птица, легкий, как порыв ветра, грациозный, как танцор. Эрвин видел, как люди тренируются годами, но никогда не выглядят в воздухе так естественно. Ривай мастерски ускользнул от них и скрылся во тьме Нижней Сины.

Надеюсь, ты извлек урок из нашей последней стычки. Ты мог быть и менее никчемным, но раз уж ты приставил ко мне своих надзирателей, то я воспользовался случаем. Весьма небрежно с твоей стороны. Мне было настолько стыдно за тебя, что я собирался остаться и сбежать позже, но это было бы проблематично. Я надеялся, что тебя не привлекут к трибуналу за тупость, но такими темпами пришлось бы засадить всю Военную Полицию. Может, вместо этого они тебя похвалили. Они ведь часто поощряют некомпетентность.

Когда Эрвин пытался настигнуть Ривая во второй раз, то приложил намного больше усилий. Они поймали Ривая во время ограбления, даже ухитрились надеть кандалы на его запястья и лодыжки и сковать их цепью за его спиной. Ривай тогда выглядел лишь немного впечатленным, чем безмерно взбесил Эрвина. Но теперь он мог это оценить, уже зная, как мало уважения Ривай испытывает к полицейским. Эрвин отвел глаза лишь на три секунды, а когда повернулся, Ривай нахально ухмылялся, крутя на пальце сломанные кандалы. И потом он сбежал.

С тех пор Эрвин узнал, что на свете очень мало замков, которые Ривай не смог бы взломать.

На окраине Четвертого квартала открылась новая пекарня, и их штрудель на удивление не дерьмовый. Владелец недавно овдовел, и ему нужны наличные, а так как я знаю, что вы там купаетесь в деньгах и срете бриллиантами, то решил рассказать об этом тебе. Можешь поделиться этой информацией с остальными жирными свиньями.

Первое письмо появилось вскоре после того, как Эрвин в третий раз безуспешно попытался поймать Ривая. Эрвин сумел опередить его, взять с поличным и даже предотвратить преступление. Несмотря на свой побег, Ривай, видимо, был настолько впечатлен, что написал Эрвину длинное, совершенно оскорбительное, полное показной бравады письмо о том, куда именно Эрвин может засунуть все свои неудачи. Это показалось Эрвину довольно милым — так он и написал в своем ответе. Второе письмо Ривая было не чем иным, как целой страницей витиеватых оскорблений.

Вскоре после этого они совершенно случайно столкнулись на улице, и Эрвин, вместо того, чтобы потратить свой выходной на очередную затяжную погоню, пригласил Ривая выпить. К его удивлению, Ривай принял приглашение и оказался интересным, пускай и грубоватым собеседником. В конце вечера Ривая оплатил счет, заявив, что «знает, сколько получают солдаты», и Эрвин ответил на это, что не все из них имеют роскошь паразитировать на обществе. Перед тем, как уйти, Ривай дернул его за воротник рубашки и поцеловал в удивленно распахнутый рот.

Похоже, я тебе нравлюсь, написал Эрвин в своем следующем письме и получил в ответ еще один абзац ругательств.

На прошлой неделе в Верхней Сине произошло убийство с грабежом. Мне глубоко насрать на смерть герцога Ноусека, потому что он поддерживал работорговлю и любил убивать шлюх. Но его жена и дети не сделали ничего плохого и не заслужили смерти. Просто хочу сказать тебе, что я здесь не причем, поэтому можешь оставить свое усердие при себе. Арестуй меня (если сможешь) за вещи, которые я действительно сделал. С преступниками канитель долго тянется (достаточно откровенный намек даже для такого идиота, как ты).

Эрвин мысленно сделал себе пометку заняться этим — ну, направить дело наверх. Сам он больше не сможет заниматься расследованиями. Это был не первый раз, когда Ривай делился информацией, но, если честно, Эрвин и так не связывал его с упомянутым событием. Ривай никогда не причинял лишнего вреда. Его преступления обычно бывали аккуратными и хорошо спланированными.

Я тут недавно бродил по улицам Нижней Сины, и отражение неба в сточных водах канализации напомнило мне о твоих глазах.

Губы Эрвина растянулись в улыбке. Ривай, по его мнению, и сам был привлекателен, несмотря на то, что его черты были слишком резкими для классических идеалов красоты. В нем чувствовался характер, но обычно выражение его лица оставалось невозмутимым. Эрвин любил срывать эту маску, любил сочинять слова, которые, как он знал, заставят Ривая застонать от досады. Пускай реакцию Ривая можно было оценить только по письменным ответам.

Ко мне пришла бездомная кошка — ужасное, паршивое существо. Я помыл ее и выпустил на улицу. По крайней мере, она должна быть чистой. Но потом она залезла обратно через окно и устроила беспорядок в моей кладовой. Ты сейчас заносишь сведения в свою папку, да? Как будто это поможет тебе найти мое нынешнее укрытие. Вперед, попробуй.

Ривай постоянно перемещался, чтобы укрыться от полиции. Эрвину только один раз удалось отследить его, и то — случайно. Это было прошлой весной. Он пытался выйти на артель контрабандистов и отметил дом, который, как он думал, был их складом. Вокруг было тихо: никто не входил и не выходил. Само место было втиснуто между двух зданий, видимый выход отсутствовал, зато было одно окно — достаточно большое, чтобы пролезть в него, незаметное, расположенное там, где вообще не должно было быть комнат. Эрвин вскарабкался наверх, осторожно повернул оконную задвижку и проскользнул внутрь. Комната была маленькая: чуть больше, чем просто четыре стены и окно, и никаких следов контрабандистского склада внутри. Вместо этого на полу стояли кувшин с водой и пустой горшок, а рядом на соломенном тюфяке, под грудой одеял калачиком скрутилась какая-то фигура. Эрвин подошел ближе, осторожно ступая по полу, чтобы деревянные доски не заскрипели. Но ему не о чем было волноваться — пол явно сделали с расчетом на то, чтобы обитателей комнаты не было слышно снаружи.

Он аккуратно приподнял одеяла и обнаружил Ривая — его лицо было влажным от пота, а взгляд затуманен. Из-за жара он был в забытьи. Эрвин дотронулся до его горячего лба, и маленькая фигура под одеялами вздрогнула. Казалось, он не узнал Эрвина, но тихо застонал, когда холодная рука коснулась его щеки.

Эрвин знал, что это был его шанс. Со всеми своими хитрыми манипуляциями он никогда не был так близок к тому, чтобы поймать Ривая. Он мог бы просто отнести Ривая в штаб, запереть его прежде, чем тот успеет выздороветь, и схоронить его так глубоко, что он никогда не выберется. Или казнить, шепнул его разум, потому, что Ривай слишком долго был в бегах.

Неужели Эрвин был настолько некомпетентен, что не смог одолеть Ривая в честной схватке, но победил его, когда тот лежал полумертвый из-за болезни?

Эрвин оторвал уголок одеяла, смочил его водой и положил Риваю на лоб, а потом выбрался наружу, чтобы поискать немного еды. Скоро он вернулся и принес с улицы маленькую миску наваристого мясного бульона. Ривай сидел, опираясь на сгиб его руки, его голова была на плече Эрвина, и тот осторожно кормил его с ложки, а затем вытирал его подбородок. Наверное, это было не только его воображение: теперь Ривай действительно выглядел чуть более живым, на его щеках появился румянец, но он до сих пор не осознавал, что происходит.

Эрвин помог Риваю снова укутаться в одеяла, поцеловал его в лоб, а потом сменил пропитавшуюся потом одежду. Прежде, чем Эрвин смог осознать все причины, по которым это было донельзя глупо, он вылез обратно через окно и вернулся к своей рутине — поиску контрабандистов.

Через неделю Эрвин вновь посетил это тайное убежище, но не обнаружил и следа чьего-либо присутствия.

Я бы предложил тебе поужинать, но ты же меня арестуешь, да?

Когда они встретились в следующий раз, Ривай посмотрел на него выжидающе, но не сказал ничего, оставив Эрвина удивляться: помнил ли он ту короткую встречу или подумал, что это был лихорадочный сон? В любом случае, это не удержало Ривая от того, чтобы вынести несколько газовых баллонов для УМП прямо с территории штаба Военной Полиции.

Улыбка Эрвина почти потухла. Ему нравился Ривай, и, пожалуй, намного больше, чем должен был. Какое-то время ему казалось, может, этого достаточно. Может, он сможет уговорить Ривая сдаться ради него. Но Ривай все убегал и убегал, и Эрвин с трудом мог вообразить, в каких еще местах Сины он мог скрываться.

Меньше года назад, одной поздней заснеженной ночью, в ответ на поздравление с днем рождения Эрвин получил самое короткое письмо.

Что если мы просто остановимся, писал Ривай. Я перестану бежать. Ты перестанешь ловить. Я оставлю тебя в покое. Залягу на дно. Я устал.

Рука Эрвина дрожала, когда он писал ответ. Сдайся. Я сделаю все, что смогу. Я попрошу для тебя снисхождения. Отсидишь свой срок. Тебе не придется больше быть одному.

Когда Ривай не ответил сразу же, Эрвин послал ему новое письмо, надеясь, что, может быть, сумеет покончить с этой игрой, поймать Ривая... Может быть, однажды он встретит его уже как свободного человека, и тогда...

Ривай не ответил. Когда они столкнулись в следующий раз, он выглядел усталым, но был полон решимости, минутная слабость исчезла. Эрвину было стыдно это признавать, но он испытал большое облегчение, увидев, что Ривай все еще не сломлен.

Так что купи себе торт и съешь его в одиночестве. С днем рождения. Увидимся.

Искренне твой, если сможешь поймать меня,
Ривай

Эрвин вздохнул. Он перечитал письмо, потом сложил его и сунул обратно в конверт.

После завтрака он сел, чтобы написать ответ. Он колебался насчет приветствия. Ему даже хотелось пойти ва-банк и исписать приветствиями целую страницу, чтобы позабавить Ривая, но он решил так не делать. Не в этот раз.

Мой Ривай, писал он.

Это последнее письмо, которое ты получишь от меня. Я был «повышен» и переведен в Разведотряд, якобы в результате моих достижений в Военной Полиции, хотя, на самом деле, это — лучшее место, куда можно отправить надоедливого офицера. Я могу не дожить до своего следующего дня рождения — Разведотряд суров к своим солдатам. Военная Полиция только порадуется, если я умру быстро. Я не собираюсь сдаваться так легко, но, признаться, я не уверен. Я никогда не сражался с титанами. Погоня за тобой была отличной подготовкой в плане маневрирования. Я буду стараться изо всех сил, чтобы избегать встречи со Жнецом так долго, как будет возможно.

Я собирался еще раз попросить тебя сдаться, хотя бы на время, чтобы увенчать свою карьеру твоей поимкой. Но, подумав, решил, что мне больше нравится представлять те несчастья, которые ты принесешь моему преемнику. Задай им жару за меня.

Поскольку у меня почти нет сомнений в том, что ты и дальше продолжишь убегать от всей Военной Полиции с той же легкостью, с которой ты всегда убегал от меня, я могу спокойно поздравить тебя с твоей свободой. Через много лет, если мне повезет, и мой истерзанный труп вообще найдут, мое тело будет лежать в безымянной могиле. Тогда, надеюсь, ты будешь вспоминать обо мне с теплотой.

Мне будет не хватать твоих писем. Я еще не встречал человека, который может так извратить приветствие, как это делаешь ты. Я хотел бы поцеловать тебя еще раз прежде, чем уеду. Но нам ведь всегда было сложно найти время для себя самих?

Твой, потому, что тебе не надо ловить меня,
Эрвин Смит

Эрвин промокнул бумагу и добавил снизу свою подпись. Сделано. С легким ощущением пустоты, он сложил письмо и запечатал его в конверт.

Он провел остаток дня, готовясь к отъезду. Почти вся подготовка заключалась в том, чтобы вернуть казенное имущество, тем более, он уже успел посвятить своих преемников в детали работы. Он передал свой офис, в том числе и официальную папку с делом Ривая. У него было не так много того, что он мог захватить с собой в Разведотряд: там его и так снабдят всем необходимым — от формы до белья.

Днем он выкроил момент, чтобы уйти из штаба и отправить письмо для Ривая. Он бродил по улицам, пока не увидел знакомую толпу мальчишек, и тогда передал им письмо вместе с горстью монет. Никто из них не признавался в том, что знает Ривая, но каким-то образом письма Эрвина всегда находили своего адресата.

Однажды он собирался попробовать отследить письма, но потом передумал. Не было никакой гарантии, что он сумел бы добраться до Ривая, но на этом их переписка могла бы закончиться.

Поздней ночью, когда Эрвин попрощался со всеми, с кем должен был, он вернулся в свою комнату и снова взял папку с письмами от Ривая. Он осторожно добавил в коллекцию последнее письмо и пролистал множество пустых страниц. Они промелькнули перед глазами быстро, будто обещая, что никогда не будут заполнены. Затем Эрвин несколько минут водил кончиками пальцев по дешевой, хрупкой бумаге, по аккуратно выведенным строчкам. Он коснулся букв своего имени и вспомнил те несколько раз, когда Ривай произносил его вслух. Он вспомнил о тех моментах, когда прикасался к Риваю — тот случай, когда он был болен, был единственным, за исключением их стычек.

Этого больше не будет. Завтра он присоединится к Разведотряду, встретится с несколькими старыми друзьями и, возможно, заведет парочку новых, но лишь ненадолго. Эрвин закрыл папку и решительно, прежде, чем мог пожалеть, бросил ее в камин. Она вспыхнула, в одну секунду пламя уничтожило все те слова, что накопились за три года. Эрвин не мог оставить доказательств того, что их с Риваем что-то связывало.

Теперь эта часть его жизни была закончена.


***


Эрвин ушел на рассвете. Не осталось больше никого, с кем он мог бы попрощаться, и теперь ничто его не удерживало. Он медленно ехал по спящим улицам столицы. По крайней мере, ему позволили оставить себе лошадь, с которой он тренировался годами. В любом случае, не было больше ничего, что он хотел бы взять с собой. Вокруг было тихо. Простые горожане еще не проснулись, а преступники к этому времени уже были в своих постелях. Ему стало интересно, чем сейчас занят Ривай, но он решительно отбросил эту мысль. Ривай больше не был частью его жизни.

Он добрался до окраины города, подъехал вплотную к стене. Полусонные охранники поприветствовали его, равнодушно взглянули на приказ о переводе и сделали ему знак подождать, пока они откроют огромные ворота.

Эрвин ждал, убеждая себя, что не собирается оглядываться назад. Когда небо и линия зеленого показались между каменной мостовой и крепостными воротами, он поскакал вперед, в неизвестность. Но в последний момент он не выдержал и еще раз взглянул на башни, которые были для него домом всю его жизнь.

И вот он оказался снаружи. Впереди изгиб стены Сина закрывал собой небосвод и очертания стены Роза. Но конечным пунктом его путешествия должна была стать стена Мария. Даже в этот час на дороге было несколько путников. Весь день здесь собирались толпы людей, которые надеялись войти в Столицу, чтобы заняться торговлей или попасть на аудиенцию к королю, но сейчас здесь все еще было тихо. Эрвину понадобится день, чтобы проехать через богатые города и поля Сины и достигнуть следующей стены, тогда время будет растягиваться, а стены — становиться все шире. Тяжесть будущего навалилась на Эрвина, заставив его остановить лошадь и вздохнуть, прикрыв глаза.

— Долго же ты.

Его глаза резко распахнулись. На обочине стоял некто, облаченный в дорожный плащ, а рядом к дереву была привязана лошадь. Низкий, но крепко сложенный, незнакомец протянул руку, чтобы отбросить назад капюшон. Почему-то Эрвин даже не удивился, что это был Ривай.

— Рад снова видеть тебя, — сказал он.

Торопиться теперь было некуда, и он спешился: Ривай не любил говорить с людьми, когда те смотрят на него сверху вниз.

— Что за черт? — спросил Ривай, потрясая скомканной бумажкой, в которой Эрвин признал свое вчерашнее письмо. — Это самое слезливое дерьмо, которое я видел в своей жизни. Что ты там написал? Что-то по поводу твоего истерзанного трупа? Ты жалок.

Эрвин остановился в нескольких шагах от Ривая и улыбнулся.

— Кому я еще мог пожаловаться? — спросил он. — Я просто воспользовался своей постоянной аудиторией. Ты пришел попрощаться? Если ты собирался сдаться, то немого опоздал. Надо было сделать это еще в пределах Сины.

— Ни за что, — лицо Ривая исказилось от отвращения. — Я пришел, чтобы...

Неожиданно он умолк. Его уши немного покраснели. Эрвин еще никогда не видел его таким и был чрезвычайно рад этой возможности.

— Сина — дерьмо, — наконец, сказал Ривай. — Меня тошнит от этого — жить в этих тайных убежищах, есть всякую дрянь. Надоело постоянно убегать. Я слышал, Разведотряд всегда берет новобранцев. Спорю, я мог бы показать им пару фокусов на УМП.

— Ты идешь со мной? — спросил Эрвин, не в силах поверить своим ушам.

— Разумеется, нет! — воскликнул Ривай. — Просто так вышло, что я вступаю в Разведотряд в одно время с тобой. И еду той же дорогой.

Эрвин почувствовал, как его улыбка становится еще шире. Он сделал последний шаг к Риваю и обхватил ладонями его лицо. Ривай вовсе не сопротивлялся, лишь наклонил голову, позволяя Эрвину коснуться задней части его шеи, дотронуться до кончиков его волос. Он провел пальцами по острым скулам Ривая. Тот не стал возражать, так что Эрвин позволил себе полюбоваться его мягкими, черными, как смоль, волосами, бледными губами и глазами цвета замерзшего озера, которое ждет оттепели. Ривай притих под его прикосновениями — смирный, спокойный, совсем не испуганный. Ничего похожего на те миллионы раз, когда Эрвин пытался загнать его в угол. Может, потому, что здесь больше не было углов — лишь бескрайние поля.

— Если бы я знал, что смогу заполучить тебя, только отпустив, то сделал бы это еще пару лет назад, — прошептал Эрвин и наклонился, чтобы поцеловать его.

Первые несколько секунд Ривай яростно протестовал в его рот, но затем смирился, поцеловал Эрвина в ответ и собственнически обхватил руками его бедра.

Они с трудом оторвались друг от друга. Эрвин смог сделать это, только напомнив себе, что у них будет еще целая куча возможностей. Столько, сколько они пожелают. Ривай облизнул губы, а затем вытер их тыльной стороной ладони, и это выглядело совершенно очаровательно.

Эрвин последний раз погладил его по голове и взъерошил волосы, чтобы посмотреть, как Ривай ругается и снова приводит их в порядок. У него никогда не было возможности наблюдать реакцию Ривая в такие обыденные моменты. Он заранее желал увидеть их все.

— Идем? — предложил Эрвин. — Раз уж мы оба едем в одно и то же место, то можем составить друг другу компанию.

Ривай притворился, что обдумывает это предложение, а потом пожал плечами.

— Пожалуй. Только если ты мне не наскучишь.

Он отошел, чтобы отвязать свою лошадь, узды которой были завязаны вокруг ветви дерева.

Эрвин забрался обратно в седло и с удовольствием отметил, как хорошо Ривай держится на лошади, и как легко они едут рядом друг с другом. Предстоящие дни путешествия казались заманчивыми.

— Теперь не имеет значения, что вчера я сжег все твои письма, — сказал ему Эрвин.
Ривай обернулся.

— Ты сжег все мои письма? — его глаза забавно округлились. — Подожди, ты хранил их?

— А ты — нет?

Ривай покраснел, начал путано отнекиваться, и это заставило Эрвина рассмеяться. Он смотрел на приближающиеся стены и думал о том, что совсем не прочь уехать. Лучшее, что было в Сине, он забрал с собой.